В середине июля президент Петр Порошенко анонсировал, что реформа судебной ветви власти завершится в Украине в 2018 году. "Мы завершим перезагрузку судебной системы в этом году. Мы создадим антикоррупционный суд в этом году", – пообещал Порошенко в эфире программы "Свобода слова", акцентировав внимание на том, что украинские реформы в сфере борьбы с коррупцией уже получили положительную оценку на саммитах ЕС и НАТО.
Гарант Конституции подчеркнул: он прилагает максимум усилий для того, чтобы новая система стала образцом объективности и непредвзятости. "Антикоррупционные институты уже являются независимыми. В том числе независимыми от президента", – сказал Порошенко. И выразил убеждение, что абсолютно все суды в Украине в результате осуществляемых преобразований должны стать антикоррупционными.
Но оптимизм президента разделяют далеко не все.
Бывший замглавы Администрации президента, известный юрист Андрей Портнов в интервью "Стране" рассказал, как на самом деле функционирует судебная система в постмайданной Украине и за счет каких конкретных инструментов действующие власти поставили под жесткий контроль все суды страны.
– Петр Порошенко заявил, что благодаря слаженной работе власти и европейских партнеров реформа судебной системы вышла на финишную прямую. Он утверждает, что ее главным результатом станут, едва ли не впервые в независимой истории Украины, по настоящему независимые суды.
– Я сравнил бы презентацию президентом Украины его действий в судебной системе Украины с тем, как если бы привезти в зоопарк европейскую комиссию и показать ей самого красивого павлина с хвостом, соответствующим европейским стандартам. Но уже на следующий день – его съесть. Можно сколько угодно говорить об усилиях президента, коалиции, власти в целом, о том, сколько они сделали реформ, но давайте посмотрим на судебную социологию. Я предлагаю опираться на мнение тех социологических агентств, которые имеют определенную кредитную историю. Например, Центр им. Разумкова и компания GFK не вызывают, как мне кажется, ни у кого каких-то сомнений. Так вот, Центр Разумкова показывает, что по сравнению с 2013 годом доверие к судебной системе у граждан уменьшилось в два с половиной раза. Я не хотел бы при этом представлять ситуацию так, будто бы при прошлой власти в судебной системе хорошо шли дела. Давайте будем базово исходить из того, что они шли плохо. Так вот, они тогда шли плохо, а сейчас стали идти в два с половиной раза хуже.
– Вы можете обозначить конкретные точки, когда произошли эти поворотные изменения к худшему?
– Я могу показать, с помощью каких способов и механизмов президент контролирует судебную систему, управляет ею и конвертирует это влияние в свои собственные дивиденды. За последнее время мы видели три или четыре судебные реформы – это были законы об очищении судебной системы, о люстрации, потом был закон о судоустройстве и куча разных съездов судей для реализации этого закона. Далее были внесены изменения в Конституцию в части правосудия. Но что мы получили на выходе?
Первое – это люстрация. Если есть такое политическое решение, то, невзирая на его явную противозаконность, противоправность и антиконституционность, – пожалуйста, приступайте к его реализации. Но в том-то и дело, что власть начала его выборочное воплощение в жизнь, растянув процесс на три года. А что обозначает выборочность? Это значит, что одного судью подвергли люстрации и показали всем, что да, они могут это сделать и "кара наступила". Но остальных пять или десять судей тем самым просто "подвесили на крючок" и заставили на себя работать. Этим пяти или десяти судьям и вносят ходатайства об арестах оппозиционных политиков, бизнесменов и тех, с кем хотят расправиться. И что в таком случае делают эти судьи? Они точно знают, что есть механизмы их увольнения, более того – по ним точно такие же обстоятельства (как и у люстрированных коллег. – Прим. ред.), и они вполне возможно причастны, например, к событиям на Майдане. Но их держат в обойме на протяжении двух-трех лет, заставляя работать на нынешние власти. Да, не все судьи вели себя таким образом, очень многие не захотели унижаться – кто-то был уволен, кто-то сам подал в отставку. Но ряд людей заставили таким образом и мотивировали работать на власть. И это только один механизм.
– Какие другие есть инструменты для "послушания" судей?
– Второй – это оценивание, так называемая переаттестация судей. Власти сказали им, что, после того как пройдет оценивание, они будут получать зарплату большую, чем когда-то при "диктаторском режиме" (Януковича. – Прим. ред.). А я напомню, что при том "диктаторском режиме" рядовой судья районного суда где-нибудь в отдаленной области получал эквивалент $2 тысячи в месяц. Сейчас же, после переаттестации и люстрации, этого набора различных словосочетаний, заработная плата судьи будет составлять около $1 тысячи.
Иными словами, зарплату увеличили путем ее двукратного уменьшения. Это просто какая-то кинокомедия. Но и это еще не все – давайте посмотрим, как проходят эти переаттестация и оценивание. Они проводятся по довольно вольным и никому не известным критериям. Например, введен такой специалист, как психолог, который теперь с действующим судьей разговаривает и решает, что с психологической точки зрения он почему-то не подходит для работы. То есть человек пять лет отправлял правосудие, а теперь выяснилось, ведь так решил психолог, что он не подходит и никуда не годится. Но откуда этот психолог взялся, каким образом он проходил обучение, какую лицензионную и экспертную позицию он имеет, чтобы оценивать судью? И под чьим контролем он сам находится?
Но и это еще не все, после психолога в дело вступает находящаяся под полным контролем президентской администрации Высшая квалификационная комиссия судей, которой дано монопольное право решать судьбы судей. При этом даже многочисленные активисты, которые сегодня в судебной системе борются "со старорежимным прошлым", подвергают конкурс в Верховный суд, который проводила ВККСУ, критике. Иными словами, мы имеем еще одну точку расправы над судьями. При этом та же Высшая квалифкомиссия судей в ряде случаев оценивания то и дело объявляет перерыв. Само по себе это слово вроде бы безобидное, но на самом деле это один из значительных рычагов давления. Работает он так: когда рассматривается вопрос оценивания судей, по одним из них объявляется перерыв, который длится порой по два-два с половиной года. По другим судьям этот перерыв длится неделю, по третьим вообще не объявляется. То есть сам по себе "перерыв" – это самостоятельная единица для продажи, и как опцион его можно реализовать за услуги (не хочу даже говорить о деньгах) Администрацией президента или Минюстом. Ведь тот же глава ВККСУ (Сергей Козьяков. – Прим. ред.) назначен по квоте Минюста и полностью подконтролен министру юстиции (Павел Петренко, креатура "Народного фронта". – Прим. ред.). И естественно, что министр может позвонить главе Высшей квалификационной комиссии и решить – по какому судье объявляется перерыв, а по какому нет. К слову, потом ему же можно дать и другую команду. И перерыв будет прекращен, а судья получит или не получит полномочия. Это и есть третий механизм давления на судей.
– Есть и четвертый?
– Да, это относительно новый. Он самый "свежий" и применяется для тех судей, которые прошли вышеперечисленные круги ада, устояли в люстрации и общении с активистами разнообразных общественных контролей, показали все свое имущество, прошли психолога, ВККСУ и даже подконтрольный президенту Высший совет правосудия. После этого такие судьи наталкиваются на президентский указ о ликвидации судов (издан в конце 2017 года. – Прим. ред.).
Это тоже, казалось бы, безобидная формулировка, но что за ней стоит? Президент подписал этот указ шесть месяцев назад, но после этого полгода ничего не происходит. А ведь президент, например, ликвидировал Шевченковский суд, а на его базе создал окружной, ликвидировал Голосеевский и на его базе вместе с Печерским создал окружной суд... Все это означает, что судьи из ликвидированных должны быть переведены в новые суды. Но это будет делаться "частично" и по неизвестному принципу. Все прочие рискуют остаться без работы. Если бы эти переводы произошли одномоментно, на следующий же день после ликвидации райсудов, тогда никакого люфта нет. А когда эта процедура растянута уже на полгода, то это означает, что все эти шесть месяцев судьи будут ждать – повезет ли им стать судьями в новом суде? И им не повезет, если будут принимать решения, которые невыгодны для власти. Именно поэтому сегодня, пусть и неформально, но абсолютное большинство судей ориентируются на этот указ и отсюда проявляют гиперлояльность к пожеланиям власти.
– Вы заявляете, что Высший свет правосудия и Высшая квалифкомиссия судей полностью лояльны к Администрации президента. На чем основывается ваше утверждение?
– Давайте посмотрим на Высший совет правосудия. Возглавляет его, при всем к нему уважении, человек по президентской квоте (Игорь Бенедисюк. – Прим. ред.). Он может быть тысячу раз независим, но ВСП суммарно состоит из 21 человека, в числе которых есть президентская квота, парламентская, где явно не из оппозиции людей назначали. Кроме того, есть квота конференции прокуроров и съезда научных учреждений, абсолютно подконтрольных власти и президенту. При этом судей, несмотря на требования Совета Европы о том, что их должно быть большинство в составе ВСП, сейчас только семеро плюс председатель Верховного суда. То есть судейский корпус в этом органе находится в меньшинстве. Таким образом, продав населению историю о европейских стандартах, власть откатывает судебную систему на годы назад. Во времена, которые были еще в самом начале после наступления независимости Украины.
Что же касается ВККСУ, то она была сформирована аналогичным образом. Там есть два представителя от главы Государственной судебной администрации, которые полностью подчиняются президенту, квота Уполномоченного по правам человека и Минюста, принадлежащих на праве частной собственности "Народному фронту". Да, есть те, кто избирался на Съезде судей, но я напомню, как он происходил – все осуществлялось под контролем президентской администрации, которая контролировала избрание делегатов на съезд. Стало быть, и квота Съезда судей, в некоторой степени, "президентская".
В результате мы имеем, подконтрольные президенту ВСП, ВККСУ, Государственную судебную администрацию и всю судебную инфраструктуру, которая так или иначе замкнута или на Генеральную прокуратуру, или на процессуальные и процедурные трудности, которые возникают у судьи. Причем обратите внимание, как это обрамлено для общества – как "борьба со старорежимными элементами". Все это оценивание по поводу имущества судей и так далее, нет никаких сомнений, что это правильно, но именно выборочность этого процесса, длительность процедуры, а также нагромождение и зависимость процесса от конкретных чиновников полностью изменили идеологему этих европейских стандартов. В наших условиях это просто абсолютная фальшивка.
– Долгое время считалось, что своего рода предохранителем для власти должны стать новые антикоррупционные органы. Прежде всего, НАБУ.
– Все видели главу Антикоррупционного бюро (Артема Сытника. – Прим. ред.) дома у президента ночью и слышали его объяснения о том, что он там дискутировал с Порошенко об антикоррупционном суде...
Во-первых, это не в его компетенции. С таким же успехом Служба безопасности должна ночью приезжать к президенту и обсуждать формирование Шевченковского суда Киева, потому что в этом районе находится СБУ. То есть, это противоправная деятельность сама по себе.
Во-вторых, это все непрозрачно, потому что, получается, происходит такое себе ночное формирование антикоррупционного суда.
В-третьих, а эти тезисы (о необходимости создания антикоррупционного суда. – Прим. ред.) нужно было ночью озвучивать у президента дома? Они ведь уже были озвучены МВФ, Мировым банком, Государственным департаментом США, еврокомиссарами, USAID, десятками международных дипломатических учреждений, и в том числе – украинских общественных организаций. Зачем после совокупности всех этих сигналов, полученных отовсюду, нужно было еще ночью приехать, чтобы что – дать еще один сигнал? А ведь глава Антикоррупционного бюро этот сигнал уже давал несколько раз по телевизору. Неужели президент не услышал и надо было обязательно ночью приезжать?
Абсолютно очевидно, что это и есть внепроцессуальная коммуникация. Некоторые антикоррупционные активисты говорят, мол нет никаких действий, которые бы мы увидели после этой встречи. Так а не надо оценивать действия, можно оценивать бездействие. Обратите внимание, какое количество публичных вопросов, которые были озвучены с конкретными фактами, в том числе по заму главы Администрации президента Алексею Филатову, не получили никакой оценки от НАБУ.
– То есть к Сытнику на Банковой сумели подобрать нужные ключи?
– Я думаю, что ключи к этому человеку искали и ищут давно. А почему у активистов и депутатов нет претензий к главе Антикоррупционного бюро – думаю, что им просто неудобно. Ведь все они были модераторами этого антикоррупционного движения, хедлайнерами, которые постоянно выступали на этот счет. И вот внезапно развалилось все то, вокруг чего они строили всю свою политику. Признать в этом ошибку или усиливать об этом сигнал – для них гораздо большее зло, чем сделать замечание главе Антикоррупционного бюро. Но факт первый – он был обнаружен дома у президента. И второй факт: мы же понимаем, что его объяснения – это ложь, что вытекает абсолютно из всего. Значит он, кроме всего прочего, еще и лжет журналисту.
Если сложить эти факторы в один пазл, то мы видим, что и НАБУ потеряло независимость. Он (Сытник. – Прим. ред.) точно обсуждает что-то с президентом, и точно не то, что задекларировал. А тот факт, что глава НАБУ бывает дома у президента, это сигнал всем остальным: "Смотрите, президент контролирует даже НАБУ!". И даже если он его и не контролирует, то эта встреча будет создавать ощущение такого контроля. И после такого судьи подумают, что не стоит выносить решения против президента, ведь в его руках уже и НАБУ, которое ранее считалось независимым.
– А что вы скажите о степени независимости Специализированной антикоррупционной прокуратуры, с руководителем которой побил горшки директор НАБУ?
– Только ленивый не говорит о том, что Антикоррупционная прокуратура находится под полным контролем властей. В том числе в связи с тем, что они выявили оперативно-техническим способом определенные дисциплинарные нарушения у главы САП Назара Холодницкого. Таким образом они подвесили его на крючок. Обратите внимание, что уже три или четыре месяца на прокурорской комиссии (КДКП) не рассматривают эти факты. Это что означает? Он закрыл какие нужно дела, где-то бездействует, а где-то действует, но находится в зависимости, он уже зависим.
Точно так же власти собираются формировать и Антикоррупционный суд. А до тех пор его роль взял на себя Соломенский райсуд Киева, просто лишь по той причине, что он находится в том районе столицы, где размещены НАБУ и САП. То есть эти органы досудебного расследования за всеми санкциями, – в том числе на аресты, обыски, а также временный доступ к вещам и документам, – ходят в Соломенский райсуд. Так давайте посмотрим на Соломенский суд – он ведь находится под определенным кнутом и пряником.
Первое. Туда без конкурса и непонятно по какому принципу перевели несколько судей. Кто-то переведен из Луганска, кто-то из Кировограда, а кто знает, зачем и почему именно эти судьи переведены в Соломенский суд? Это ни из чего не вытекает. Если антикоррупционный суд сегодня – это Соломенский суд, то почему непрозрачным способом туда назначаются судьи? И без какой-либо процедуры?
Второе. Я напомню, что когда Соломенский суд (назовем его "Соломенский антикоррупционный суд") дал санкции на осуществление обысков у экс-главы Национального агентства противодействия коррупции Натальи Корчак, то НАПК ровно через две недели начало комплексную проверку деклараций судей этого суда. Вот скажите мне – будет ли этот суд что-то санкционировать против НАПК? Да хоть члены НАПК начнут колбасу в магазине красть собственноручно, суд не даст санкции. Потому что ранее он дал санкции – и тут же стал объектом преследования.
И таких случаев, когда власть декларирует "независимые судебные институты", но имеет кратно больше рычагов для их подавления, – масса. Примеры тому – закрытие дел в отношении функционеров "Народного фронта", которым все как с гуся вода. А ведь было расследование журналистов о поставках оборонной техники, где фигурировал глава комитета по Нацбезопасности Сергей Пашинский, или разве мало фактов было обнародовано в связи с панамскими офшорами президента и его окружения? Почему здесь бездействует Антикоррупционное бюро и Антикоррупционная прокуратура? Потому что механизмы давления на тех, кто может противодействовать этому воровству, созданы, работают и демонстрируются постоянно.
Например, случай, когда на совещании руководители Антикоррупционной прокуратуры решали, кто из них будет звонить "бабушке в Солому", имея в виду осуществление неких договоренностей с руководством Соломенского райсуда Киева. Это доказывает, что внепроцессуальные контакты с судами власти применяют регулярно. Но особый цинизм даже не в этом. Я напомню, что Майдан и все, что связано с протестом граждан в 2013 году, объясняли в том числе и тем, что хотят навести порядок в судебной системе. Всех поучали, что больше такого, чтобы кто-то звонил в суд, никогда не будет. Ну так пожалуйста, а это что? Зачем вы убили такое количество людей, если вы все равно звоните в суд? Уж вы-то (власти. – Прим. ред.) точно не имеете морального права делать так. Вы же людей убили, через Майдан прошли, привели в страну войну. Но когда этот факт был обнародован, на него никто даже не обращает внимания. То есть это стало традицией: "Что тут такого? Ну позвонил кто-то в суд и дал поручение". Более того, есть один из руководителей департамента в Администрации президента, который ездит со справкой в суды, и все это знают, какие дела они контролируют. Это и есть "жизнь по-новому", "демократия" наступила.
То есть, возвращаюсь к нашему примеру, павлина в зоопарке показали, а на следующий день откусили ему хвост и съели. А европейская комиссия запомнила только этого красивого павлина. Ей ведь никто не докладывал, что с ним произошло дальше.
– Но еврокомиссары уехали, а украинские судьи остались здесь. Чего им стоит ожидать в дальнейшем от власти и кто главные бенефициары схемы подчинения правосудия в угоду Банковой?
– В ближайшие месяцы нас ждет назначение судей из ликвидированных судов в новые. И мы, со своей стороны, будем наблюдать за каждым таким судьей. Хотя я уже сейчас прогнозирую, как это будет: тот, кто выносил решения против интересов представителей власти, не попадут в новые суды. Будут, вероятно, какие-то исключения, но только для тех, кто выносил не такие уж и принципиальные решения против воли Банковой и "Народного фронта". Это будет использоваться для того, чтобы создавать некую картину "справедливости". Но ключевые люди, которые пошли против системы, в новые суды не попадут.
Более того, обратите внимание – за последние шесть-восемь месяцев (после того как был обнародован указ о ликвидации судов) против власти вообще не выносятся никакие решения. В лучшем случае судьи откладывают заседания. Да, это, в том числе, связано с нагрузкой на суды, но и сами судьи не хотят слушать резонансные дела в отношении представителей власти. Они ждут, пока их переназначат. Вот такая вот формула зависимости получается.
Параллельно с этим мы наблюдаем процесс девальвации антикоррупционных институтов, задержку с созданием Антикоррупционного суда (с одновременным взятием под контроль "маленького антикоррупционного суда" – Соломенского). Все это означает системную целенаправленную работу власти, которая происходит не случайно, а из единого центра.
И это такой центр, который может управлять Генеральной прокуратурой, НАБУ, Антикоррупционной прокуратурой, ВСП и ВККСУ. Инструментами воздействия на все эти институты обладает только президент Порошенко и его окружение. Поэтому когда он с пафосом рассуждает о том, что мы построили независимую судебную систему, надо апеллировать не только к социологии, которую я озвучил в самом начале нашей беседы, а и тому набору данных, который был продемонстрирован выше. Он показывает, как именно контролируется судебная система и через какие механизмы. Изучив их, каждый, кто сегодня сталкивался с судебной системой, может посмотреть на свое решение, наложить его на приведенные мною факты, и понять – он получил на руки независимый судебный акт или не очень.
Судьи же, предоставляя услуги властям, четко понимают или имеют конкретные договоренности, что к ним будет определенное снисхождение. Например, замглавы Антикоррупционного бюро все время посещает главу Апелляционного суда Киева Ярослава Головачева. Он со списком приезжает, дает задания, и их выполняют. Иными словами, я какую мораль басни подвожу под этим всем для Банковой: вот вы воруете, крадете (я имею в виду президента Порошенко), но не надо пафоса. Просто, если видите какую-то блестящую вещь, украдите и идите мимо, не надо с морализаторством поучать людей о том, что вы строите независимую систему и проводите реформы. Берите и несите, вам шесть месяцев для краж осталось, до выборов. В декабре стартует избирательная кампания, вы доворовывайте ресурсы, которые вам удается красть, благодаря, в том числе, и той судебной системе, которая вам это легализует, переводите все это в деньги, размещайте у себя в Панаме. А после выборов будет новый президент. И если у него будет политическая воля, то специалисты, в том числе и нашей команды, неформально помогут все это отнять и направить государству обратно. Под ноль, сделать нищим президента Порошенко и все его преступное сообщество.
– Кого из членов окружения президента вы имеете в виду?
– Я имею в виду абсолютно всех. Возьмем президента, главу его администрации, абсолютно всех его заместителей, премьер-министра со всеми министрами, Генеральную прокуратуру – это все преступное сообщество. Которое либо делает вид, что оно ничего не видит, либо думает, что "это же не я украл". Например, давайте экстраполируем эту ситуацию на меня. Вот я четыре года назад получил международные санкции, потому что я был членом предыдущей политической команды. Так вот и они сегодня – члены этой команды, и они видят, что президент Порошенко разместил в Панаме деньги, но в отставку не подают и решительный протест не высказывают. Ну так и продолжайте сидеть на своем месте и думать, что "это там они все воры, а я реформатор и ProZorro придумал". Нет, все, кто сидят там, все бездействуют. То есть некая общелюстрационная логика должна распространяться на всю эту политическую команду. Поэтому я и считаю, что еще шесть-девять месяцев, и начнется новая история эмиграции, возврата государству имущества, отъема активов, розыска и арестов. А мы должны готовиться к абсолютно новой реальности.
– В этой новой реальности найдется место антикоррупционым органам или их следует переформатировать либо вовсе закрыть? Ведь за последние четыре года на них возлагались немалые надежды, были созданы многочисленные новые институты и структуры: НАБУ, НАПК, АРМА, САП, сейчас – Антикоррупционный суд. По факту же мы не видим реального улучшения в сфере борьбы с коррупцией.
– Будет или не будет разрастаться и увеличиваться правоохранительная система, я не знаю, но дал бы совет любому, кто придет к власти. Смотрите, если вы откроете новости, то вы увидите, что украинская повестка дня состоит из таких сообщений: первые две новости – это убийство, изнасилование, кража, грабеж, разбой, угон. Следующая будет новость – идет обыск, произведен арест, избрана мера пресечения и какие-нибудь бандитские разборки. После этого будет написано, что президент Порошенко открыл туалет на трассе Цюрюпинск-Херсон. Вот это все повестка дня сегодняшней Украины. В этой ситуации нужно резкое сокращение правоохранительных органов (только не тех, которые отвечают за уличную безопасность), особенно тех, кто ходит за санкциями на обыски и т. п.
Между тем, само слово "обыски" должно стать очень редким, и проведение таких следственных действий у кого-то должно быть сенсацией. Повестка дня должна перейти в сторону того, что в сельском хозяйстве увеличились надои, в медицине – купили новые препараты, а в образовании что-то произошло инновационное в научной среде. Поэтому резкое сокращение правоохранительных органов, просто максимальное – это правильный шаг. Чтобы у них просто не было времени ходить за какими-то санкциями в суды.
– Вряд ли судьи верят в такое "светлое будущее". Но гораздо интереснее – что в своей среде они говорят о текущем моменте в Украине и как относятся к власти?
– Во-первых, очевидно, что большинство судей ждут смены власти и считают ее временным нашествием. Многие даже считают это оккупацией Украины людьми, которые сегодня всей своей политической командой (вся коалиция на двоих, включая президента) имеют рейтинг в 5,5%. Их ухода все ждут.
Второе: ранее уволенные из системы люди так или иначе будут восстановлены – кто-то с помощью инструментов ЕСПЧ, прочие – через механизмы конституционной жалобы, третьи – получат реинкарнацию после изменения власти в новых судебных реалиях.
Ключевое же, о чем говорят судьи, и я это хорошо знаю, – многие из них хотят стать участниками Большого Нюрнбергского процесса в отношении тех, кто сегодня правит Украиной. Ни у кого не вызывает сомнения, что все нынешние правители будут сидеть в клетках киевских судов. И знаете, есть ошибочное впечатление, что тот, кто назначал судей, тот их и контролирует. Предыдущий президент тоже много кого назначал, а сегодня они судят его. Судей никто не может контролировать в долгосрочной перспективе – только в текущем моменте и среднесрочно, когда у тебя есть для них кнут и пряник, а у судьи к власти тоже есть какой-нибудь вопрос. Вот в этой точке координат еще возможно взаимодействие. Но как только Порошенко перестанет быть властью, я не думаю, что у кого-то из судей дрогнет рука выписать санкцию на его арест. Никаких сомнений в этом нет. Так и запишите этот мой прогноз.
