В ночь на 1 августа в поезде "Мариуполь – Киев" напали на тележурналистку "Интера" Анастасию Луговую. Трижды судимый уроженец Запорожья Виталий Рудзько избил девушку, которая ехала в одном купе со своим сыном, и попытался ее изнасиловать.
"Страна" поговорила с адвокатом Анастасии, Евгением Прониным, о том, как продвигается расследование, насколько тяжелые травмы получила телеведущая и какого наказания он будет требовать для нападавшего.
– Как сейчас самочувствие Анастасии?
– Она в больнице. Не могу говорить, в какой именно, из соображений безопасности. У нее диагностировали еще один перелом – помимо нижней челюсти сломана еще и верхняя. С точки зрения психофизического состояния она уже понемногу начинает отходить. Но проявляются последствия избиения, которые в силу медицинских факторов нельзя было определить в первый день.
– Что это за последствия?
– Ей сложно говорить. Из-за перелома ей поставили штифты (имплантаты. – Ред.) в челюсть. Если сравнивать, как она говорила в первые дни после нападения и сейчас – это две большие разницы. Когда я приехал к ней в больницу, у нее уже были эти штифты – они очень мешают говорить. Поэтому я даже стараюсь меньше с ней разговаривать.
– А как вы поддерживаете связь? Письменно?
– Нет, я заезжаю к ней в больницу, но общаюсь в основном с ее родственниками, с супругом. Они в курсе дела. Мы так договорились, так проще. Муж вообще активнее всего сейчас вовлечен в дело Анастасии. С ней постоянно в палате находится группа поддержки, они ее страхуют. К ней многие посетители приезжают, поддерживают – дело резонансное.
– Среди них есть известные люди?
– Скажу так: приезжают к ней те, кто об этом не говорит. А не приезжают те, кто много говорит. Впрочем, как всегда в подобных случаях.
– Как реагируют на произошедшее ее родственники?
– Тяжело. Особенно ее отец. Когда мы общались, он не сдерживал эмоций. Это же его дочь.
– Насколько быстро ваша клиентка идет на поправку?
– До последнего я был уверен, что она стабильно неплохо выздоравливает. Знаете, ее эмоциональное состояние похоже на то, как человек отходит от наркоза. В первый день, когда на нее напали, ей в стрессовых условиях приходилось быстро принимать решения – и это забивало боль. А сейчас боль проявляется. Она как будто отходит от психологического наркоза. Она наверняка моделирует ситуацию и думает, что могло быть, если бы… Все мы прекрасно понимаем, что в том поезде все могло закончиться куда хуже.
– Как она держится?
– Непросто. То, что с Анастасией произошло, страшно не теми гематомами, которые видны сейчас. Хотя это тоже тяжело для нее как женщины и телеведущей, ведь лицо – это ее работа. Страшнее то, что помимо видимых гематом у этих травм могут быть далеко идущие последствия.
– Какие, например?
– Уже есть вопросы по зрению. Были кровоизлияния в глаза, и пока непонятно, как это отразится на зрении. С челюстью тоже непростая история… Ей приходится жить с этой неизвестностью.
– Врачи дают прогнозы по восстановлению? Сможет ли Анастасия вернуться к полноценной жизни?
– Врачи – как юристы: осторожны в суждениях. Они говорят, что, скорее всего, все будет нормально, но оставляют вероятность на то, что функционирование травмированных частей тела может восстановиться не полностью. Врачи пока не дают оптимистичных прогнозов, чтобы не обнадеживать зря.
– С Анастасией и ее сыном работают психологи?
– Точно могу сказать, что психологи работают с сыном – это необходимо. С Анастасией тоже работают специалисты, но не могу точно квалифицировать – это психологи, психиатры или психотерапевты. В том числе работают сотрудники больницы, где она находится, но не только. Есть медицинский фактор, а есть медико-криминологический фактор: нужно установить, как произошедшее повлияло на ее психологическое состояние. Это важно для суда.
– Как долго Анастасия еще пробудет в больнице?
– Мы не знаем, и врачи тоже. К ней постоянно заходят консультационные комиссии врачей. Даже при мне несколько раз заходили. Но никто не может сказать, как долго продлится лечение и восстановление. И если вы меня спросите, как долго будет длиться расследование дела, я тоже не смогу вам ответить. Сейчас назначено много экспертиз, идут процессуальные действия.
– Какое наказание будете требовать в суде для нападавшего?
– Для начала скажу, что мы не совсем согласны с квалификацией преступления. Сейчас это статья 185 (кража) и статья 122, часть 2-я (умышленные телесные повреждения средней тяжести, совершенные с целью запугивания потерпевшего или его родственников или принуждения к определенным действиям). Мы бы хотели эти статьи дополнить. Вообще это называется переквалификацией, но с нашей стороны это дополнение.
– По какой статье вы бы хотели переквалифицировать дело?
– По более тяжкой. Не могу сказать пока, по какой конкретно. Это в интересах дела.
– Анастасия опасается того, что нападавший может попытаться "откосить" от наказания, сославшись на психическую невменяемость. Насколько это возможно?
– На сегодня нет подтверждения тому, что нападавший – психически невменяемый. Но, действительно, в подобных преступлениях подозреваемые часто к этому прибегают. Признание человека невменяемым может повлиять на место отбывания наказания (психиатрическая лечебница вместо тюрьмы) и на срок приговора. Мы часто видим это в фильмах и СМИ – вот почему это первое, о чем думают и потерпевшие в подобных делах, и подозреваемые. Понятно, что нападавший будет искать для себя лучшей судьбы. А исходя из того, что у него уже были судимости и уголовный опыт, он может попытаться сыграть на невменяемости. Знаю, что ему назначен государственный адвокат. Осведомленные люди сказали мне, что он сам не рад, что его назначили защищать этого человека.
– Каков ваш прогноз по делу с учетом имеющихся на сегодня улик: удастся ли добиться максимального наказания для преступника?
– Мы пока не имеем ответа на 70% адвокатских запросов и запросов следователя. Но даже сейчас у нас уже достаточно доказательств вины, чтобы посадить того, кто напал на Анастасию. И добиться для него реальной меры наказания – не в психлечебнице. А когда мы еще получим результаты всех экспертиз, уже встанет вопрос, как выстраивать тактику гражданского иска и кто будет другими ответчиками в суде.
– О ком вы?
– Об "Укрзализныце". У нас пока непонятные взаимоотношения с этой компанией. Мы видим их официальные комментарии, но полноценной коммуникации с потерпевшей они не ведут.
– То есть вы планируете подавать еще один иск – на представителей "Укрзализныци"?
– Для начала мы хотим вступить в переговоры с "Укрзализныцей". Понятно, что у нас к ним есть претензии, и они это понимают. Мне кажется, они сами еще не определились, как ответить на эти претензии. Они не входили в контакт с нами и не пытались уладить конфликт. Хотя все-таки это крупная государственная структура, и мы им не враги. Дело Анастасии Луговой должно стать катализатором, чтобы руководство "Укрзализныци" приняло какие-то меры для защиты пассажиров.
– Какие, например?
– Вернуть полицию в поезда, это уже обсуждается. Министр инфраструктуры Владислав Криклий заявил, что это повлияет на стоимость билетов – ну, пусть влияет. Когда на пассажира нападают в присутствии малолетнего ребенка – это обходится дороже.
– В чем именно заключается ваша претензия к "Укрзализныце"? Что проводница не оказала Анастасии помощь, не вызвала полицию?
– Как минимум, она не должна была впустить пассажира в поезд на технической станции, еще и без билета. Тот, кто напал на Анастасию, ехал "зайцем". Поезд из Днепра в Киев едет без остановок, но по пути есть технические станции. Это как в Киевском метрополитене есть станции "Теличка" или "Львівська брама", где поезд могут остановить, чтобы что-то проверить. Иногда ж/д поезда останавливаются – мы помним с детства в поездах эти простукивания колес, перекур экипажа поезда. По нашим данным, нападавший попал на поезд как раз во время остановки на технической станции "Пятихатки-Стыковая".
– Проводница его пустила за вознаграждение?
– Не могу этого однозначно утверждать. Следственные действия с проводниками будут проводиться сегодня. Есть свидетели, их должны допросить. Мы ознакомимся с материалами. Я уверен, что их показания и станут для нас основанием для переквалификации статей. Допустим, окажется, что в вагоне были камеры. Или у проводников обнаружатся данные других пассажиров, которые могли быть свидетелями того, как нападавший попал в поезд и в купе Анастасии. Знали ли об этом безбилетчике проводники или не знали.
– Если знали, то срок может грозить и проводнице?
– Пока что не имеет смысла об этом говорить. В любом случае мы будем инициировать внутреннее служебное расследование в "Укрзализныце", будем следить за его ходом и результатами.
– После шокирующего нападения на Анастасию многие женщины стали рассказывать в соцсетях о том, что сталкивались с подобным насилием, но стеснялись об этом рассказывать. С этой точки зрения, по-вашему, хорошо, что дело получило такой резонанс? Или пострадавшей от такого внимания только хуже?
– Я буквально вчера увидел публикацию известной украинской легкоатлетки Юлии Левченко, чемпионки мира. Она рассказала о том, как на протяжении нескольких лет ее преследует некий мужчина. Ездит за ней по всему миру на соревнования, снимал номера в тех же гостиницах, в которых останавливается она, караулил ради встречи. Ей приходилось ездить в лифте для горничных. И она бы об этом не рассказала, если бы не история Анастасии. На самом деле многие женщины и мужчины переживали подобное в поездах – избиение, грабежи и т. д., – но никому об этом не рассказывали, потому что стыдно. Хорошо, что этот случай мотивирует других людей говорить о том, что с подобным проявлением агрессии может столкнуться каждый. Тем важнее добиться справедливого приговора для того, кто напал на Анастасию.
