– Я убил очень много армян. Так много, что и не сосчитать, – невозмутимо заявляет мне 55-летний ветеран карабахской войны Исмаил, почесывая густую седину. Он воевал за Карабах до 1994 года, когда подписали перемирие. А сейчас – торгует рубашками на Троещинском рынке. В Украине он живет четвертый год. Легкий акцент придает его голосу особую бархатистость.
Мы встречаемся в самой гуще базара, прямо возле его места работы. Торговля у Исмаила уже идет плохо: на часах около пяти вечера, близится конец его рабочего дня. Застаю его с иголкой в руках – пришивает к одной из клетчатых рубашек отпавшую пуговицу. В павильоне жарко и душно. Слабых запах пота и денег тянется с навязчивостью женских духов.
После возобновления военных действий в Нагорном Карабахе тема противостояния между армянами и азербайджанцами впервые за много лет снова у всех на устах и превосходит по популярности темы женщин и дневной выручки.
– Ты знаешь, все равно у нас всегда был этот конфликт. Развал Советского Союза – это был просто повод воевать, – рассуждает Исмаил.
– Как уживаются армяне и азербайджанцы в Украине? – спрашиваю у пожилого мужчины. Суть взаимоотношений между армянами и азербайджанцами тот объясняет одной фразой, на простейшем бытовом примере:
– Да какие у нас с ними могут быть отношения, если даже здесь, на рынке, армянин азербайджанцу в жизни ничего не продаст.
Когда люди умирают, ты уже не спрашиваешь, твой Карабах или мой
Исмаил охотно пускается в воспоминания.
– Раньше, когда я был молодой, мы даже вместе жили. Буквально. Вот здесь мое село, азербайджанское, а рядом село – армянское, – рассказывает он, показывая расстояние между деревнями на ладошке. – Помню, в футбол играли вместе, все как положено. Часто так бывало, что в семье жена армянка, а муж азербайджанец, и наоборот. А после конфликта большинство убежало оттуда. И сейчас они ненавидят Армению.
– А вы?
– И я всех своих родных оттуда вывез. Война сейчас идет прямо рядом с моим домом. Невозможно было там оставаться – убили бы. Да и сейчас если бы армянин поймал в Карабахе азербайджанца – сразу убил бы. И наоборот. Это уже не война, это мясорубка. Когда люди умирают, ты уже не спрашиваешь, твой Карабах или мой.
Как по заказу, мимо нас с Исмаилом пробегают двое азербайджанцев и выкрикивают:
– Брат, скажи, Карабах наш?
– Наш, брат!
Инициативу подхватывают стоящие неподалеку торгаши – они, кажется, соревнуются в том, кто громче всех прокричит ругательства в адрес армян.
После этих слов мой собеседник вдруг взрывается.
– Наш, ваш… Да вы вообще представляете, сколько там людей погибло?! Вы не представляете! В каждой второй семье по обе стороны конфликта есть убитые и раненые. В каждой второй! А сейчас опять начинают погибать! И молодые же ребята! Как можно потом дружить?! Нам дружить нельзя. И эта война еще очень долго будет идти, потому что у людей такое настроение. В каждой второй семье есть погибшие. Это кровь за кровь.
У них, молодых, нет памяти о той крови
– А я могу дать интервью? Давай, заходи сюда! Я тебе все расскажу! – Перебивает нас молодой азербайджанец, торгующий мужскими рубашками за стеллажем напротив, жестом приглашая подойти поближе. Исмаил бросает на парня яростный взгляд.
– Вот этот, – злобно говорит Исмаил, указывая на молодого парня, который оказывается его родным сыном Мишей, – этот ничего не понимает. Он родился после 90-го года, откуда он знает? Они, молодые, общаются с армянами как ни в чем не бывало. У них нет этой памяти о крови. Они не бежали из Карабаха, оставив там все нажитое, чтобы спасти свою жизнь, и не начинали ее строить с нуля. А вот люди моего возраста не будут дружить с армянами никогда.
Действительно: новое поколение азербайджанцев плохо понимает чувства своих отцов к армянам, которых те лично убивали на войне. Молодежь как бы дистанцируется от противостояния и дает понять, что война коснулась только старшего поколения, а они не хотят отвечать за отцовские поступки.
У молодого азербайджанца Юсуфа, работающего на соседнем стеллаже на рынке, родственников в Карабахе нет, да и особого желания следить за событиями в зоне конфликта – тоже. Он признается:
– Да я новости о Карабахе, если честно, только краем уха слышу. Вся азербайджанская молодежь, как я, тоже особо ничего об этом конфликте не знает.
– А вы как-то поддерживаете своих соотечественников в зоне конфликта?
– Вот на субботнем митинге на Крещатике были. Но чтобы мы волонтерами стали, такого нет. Мы просто едем в посольство, и кто как может, так и помогает. Кто может, деньги дает, – рассказывает Юсуф. По его мнению, война вообще не влияет на отношения между армянами и азербайджанцами здесь, в Украине.
Я знаю, что мы враги, но здесь, в Украине, нам враждовать нельзя
– У меня есть друг – армянин. Он родился и вырос в Украине. Нормальный пацан, – переходя на сленг и пожимая плечами, все же рассказывает мне о своих отношениях с армянами словоохотливый Миша, не обращая внимания на неодобрительные взгляды отца. Исмаил косо поглядывает на сына – переживает, чтоб тот не взболтнул журналисту ничего лишнего.
– У нас абсолютно нормальные отношения. Если я вижу армянина, я с ним поздороваюсь, если знаю его. Если не знаю, просто пройду мимо. У меня есть соседи-армяне, и мы нормально делаем все эти «здравствуйте – до свидания». Они мне ничего не говорят про Карабах, и я им. Но если они, конечно, скажут, тут я уже отвечу. А вообще с армянами общаюсь так же, как с украинцами.
Такое поведение – не от незнания ситуации. Просто поколение Миши и Юсуфа не считает эту войну своей, и тем более не хотят выносить ее за пределы Карабаха – в Украину. Здесь, говорят, хватает своих конфликтов.
– Я знаю, что мы враги. Но тут же нельзя враждовать, за границей нельзя себя так вести. Это же Украина, надо соблюдать законы страны, в которой живешь, – утверждает молодой человек. У него в голосе акцент не так заметен, как у отца.
Миша говорит, не знает, кому нужна эта война, и в политику не лезет.
– У меня все братья служат в армии на контракте. Я не хотел служить – и уехал. Но если надо будет за свою страну воевать – я пойду.
– И ведь все знают, что по-честному, территория ведь это азербайджанская, даже по документам! Все это знают! – Не выдерживает Исмаил и снова подключается к беседе.
– Это как у вас с Крымом, – добавляет его сын. – Крым чей? Все знают, что украинский. И что? Россия все равно его взяла.
Исмаил не скрывает, что недоволен откровениями сына, но все же подходит и напоследок по-отцовски хлопает меня по плечу.
– Азербайджан всему миру показал – такие конфликты заморожены никогда не будут. Хоть десять лет, хоть пять – рано или поздно они возобновятся. Если бы Россия хотела, она могла бы остановить эту войну. Но им нужны такие горячие точки. Им оружие надо продавать. Это бизнес. Хоть один сын депутата там воюет? Не найдешь никогда, они сейчас где-то в Дубаях отдыхают. А там, в Карабахе, умирают простые люди… 25 лет прошло, 25!.. Никогда не дай бог никому увидеть такую войну… – После этих слов Исмаил, понурив голову, возвращается к так и не пришитой пуговице на рубашке.
